– Никто в мире, – твёрдо заявил Карлсон. – Спорим, что такой вот глупый мальчишка, как ты, стоит не больше ста двадцати пяти крон.

От избытка чувств он нажал стартовую кнопку на животе, взмыл к потолку и с радостными воплями сделал несколько кругов вокруг лампы.

– Гей-гоп! – кричал он. – Вот летит Карлсон, который стоит десять тысяч крон! Гей-гоп!

Малыш решил махнуть на всё рукой. Ведь Карлсон на самом деле вовсе не был шпионом – значит, его могут задержать только за то, что он Карлсон. Малыш вдруг понял, что мама и папа испугались не за Карлсона, а за свой покой. Они просто боялись, что если все будут ловить Карлсона, то скрывать его существование уже не удастся. Малышу показалось, что Карлсону всерьёз ничего не угрожает.

– Тебе нечего бояться, Карлсон, – сказал он, стараясь его успокоить. – Тебе ничего не могут сделать за то, что ты – это ты.

– Конечно, каждый имеет право быть Карлсоном, – подхватил Карлсон. – Хотя до сих пор нашёлся только один такой хороший и в меру упитанный экземпляр.

Они снова стояли рядом посреди комнаты Малыша, и Карлсон с надеждой и нетерпением оглядывался по сторонам.

– Нет ли у тебя новой паровой машины, которую мы могли бы взорвать? Или ещё чего-нибудь интересного? Главное, чтобы загрохотало вовсю. Давай устроим сейчас немыслимый грохот. Я хочу позабавиться: а то я не играю, – сказал он, и в ту же секунду взгляд его упал на пакетик, который лежал на столе у Малыша.

Он кинулся на него, словно коршун на добычу. Мама положила Малышу этот пакетик вчера вечером, а в нём был прекрасный персик. И вот теперь этот персик Карлсон жадно сжимал пухленькими пальцами.

– Мы его разделим, ладно? – торопливо предложил Малыш. Он тоже любил персики и знал, что нельзя зевать, если хочешь его хоть попробовать.

– Хорошо, – согласился Карлсон, – разделим! Я возьму себе персик, а ты – пакетик. Учти, я уступаю тебе лучшую часть: с пакетиком можно знаешь сколько интересных штук придумать!

– Нет, спасибо! – твёрдо сказал Малыш. – Мы сперва разделим персик, а потом я тебе охотно уступлю пакетик.

Карлсон неодобрительно покачал головой.

– Никогда ещё не встречал таких прожорливых мальчишек, как ты! – вздохнул он. – Ну ладно, раз уж ты так настаиваешь…

Чтобы разделить персик, нужен был нож, и Малыш побежал в кухню. А когда он вернулся с ножом, Карлсон исчез. Но Малыш тут же услышал, что из-под стола доносилось чавканье и причмокивание, словно кто-то торопливо ел что-то очень сочное.

– Послушай, что ты там делаешь? – с тревогой спросил Малыш.

Когда Карлсон вылез из-под стола, персиковый сок стекал у него с подбородка. Он протянул свою пухлую ручку и сунул Малышу большую шершавую тёмно-красную косточку.

– Заметь, я всегда отдаю тебе самое лучшее, – заявил он. – Если ты посадишь эту косточку, у тебя вырастет целое персиковое дерево, всё увешанное сочными персиками. Ну, кто самый большой добряк в мире? Я ведь даже не устраиваю никакого скандала, хоть и получил от тебя только один паршивенький персик!

Но Малыш, если бы и захотел, не успел бы ничего ответить, потому что в мгновение ока Карлсон очутился у окна, где на подоконнике стоял горшок с бегонией, и схватил цветок за стебель.

– Я такой добрый, что сам помогу тебе посадить эту косточку, – заявил он.

– Не трогай! – крикнул Малыш.

Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с корнем и вышвырнул в окно.

– Ты что, ты что?! – завопил Малыш, но Карлсон его не слушал.

– Целое большое персиковое дерево! Представляешь? На своём пятидесятилетии ты каждому гостю – каждому-каждому, понял! – дашь по персику. Разве это не интересно?

– Но ещё интересней будет, когда мама заметит, что ты выбросил её бегонию, – сказал Малыш. – И подумай, вдруг сейчас мимо дома шёл какой-нибудь старичок и цветок угодил ему как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?

– «Спасибо, дорогой Карлсон!» – вот что он скажет, – уверял Карлсон Малыша. – «Спасибо, дорогой Карлсон, что ты вырвал бегонию с корнем, а не швырнул её вниз прямо в горшке… как этого хотела бы глупая мама Малыша».

– Вовсе она этого не хотела бы! – запротестовал Малыш. – Почему ты так говоришь?

Карлсон успел тем временем ткнуть косточку в горшок и теперь энергично засыпал её землёй.

– Нет, хотела! – не сдавался Карлсон. – Она, видите ли, не позволяет вытаскивать бегонии из горшка. А что это может стоить жизни ни в чём не повинному старичку, мирно идущему по улице, – это твою маму не волнует. «Одним стариком больше, одним меньше – это пустяки, дело житейское, – говорит она, – только бы никто не трогал мою бегонию».

Карлсон гневно глядел на Малыша.

– И в конце концов, если бы я выкинул бегонию с горшком, куда мы посадили бы персиковую косточку? Подумал ли ты об этом?

Малыш об этом не подумал, поэтому он не знал, что ответить. Спорить с Карлсоном было нелегко, особенно когда он бывал в настроении спорить. Но, к счастью, настроение у него менялось каждые пятнадцать минут. Вот и теперь он вдруг издал какой-то странный, но явно радостный звук, похожий на кудахтанье.

– Мы же забыли про пакет! – воскликнул он. – А с пакетом можно отлично позабавиться.

Этого Малыш прежде не знал.

– Ну да? – удивился он. – Что же можно сделать с пакетом?

Глаза Карлсона заблестели.

– Издать самый громкий в мире хлюп! – объявил он. – Гей-гоп, какой сейчас будет изумительный хлюп! Вот этим мы и займёмся.

Он схватил пакет и со всех ног побежал в ванную комнату. Малыш, раздираемый любопытством, бросился за ним. Ему очень хотелось узнать, как делают самый громкий в мире хлюп.

Карлсон стоял, наклонившись над ванной, и наполнял пакет водой.

– Ты глупый, да? Разве можно лить воду в бумажный пакет? Неужели ты этого не понимаешь?

– А что такое? – спросил Карлсон и помахал пакетом с водой у Малыша перед носом, чтобы Малыш воочию убедился, что в бумажный пакет можно лить воду, а потом стремглав кинулся назад в комнату Малыша.

Малыш побежал за ним, полный дурных предчувствий. И они оправдались… Карлсон весь высунулся из окна так, что видны были только его толстые короткие, пухленькие ножки.

– Гей-гоп, – завопил он, – погляди вниз, сейчас я произведу самый сильный в мире хлюп!

– Стой! – крикнул Малыш и тоже лёг на подоконник. – Не надо, Карлсон, не надо! – молил он испуганно.

Но было уже поздно. Мешок полетел вниз, и Малыш увидел, как он разорвался, словно бомба, у ног какой-то тётеньки, которая шла в молочное кафе в соседний дом. И было ясно, что этот самый громкий в мире хлюп ей решительно не понравился.

– Гляди, – сказал Карлсон, – она ахнула, словно мы сбросили горшок с фикусом, а не полтора стакана воды.

Малыш с грохотом захлопнул окно. Он не хотел, чтобы Карлсон продолжал выбрасывать на улицу разные вещи.

– Я думаю, что этого нельзя делать, – сказал Малыш серьёзно, но Карлсон в ответ только расхохотался.

Он несколько раз облетел вокруг лампы и, не переставая хихикать, приземлился возле Малыша.

– «Я думаю, что этого делать нельзя»! – передразнил он Малыша. – А что, по-твоему, можно? Швырнуть вниз пакеты с тухлыми яйцами? Это тоже одна из странных фантазий твоей мамы?

Карлсон снова взлетел и снова грузно шмякнулся на пол как раз перед Малышом.

– Могу сказать, что вообще ты и твоя мама самые странные люди на свете, но всё же я вас люблю. – Карлсон потрепал Малыша по щеке.

Малыш покраснел, так он был счастлив. Карлсон его любил, это замечательно! Да и маму он любил тоже, это ясно, хотя часто плёл про неё невесть что.

– Да сам удивляюсь, – подтвердил Карлсон, продолждая похлопывать Малыша по щеке.

Он хлопал его долго и всё более и более увлечённо. Последний хлопок походил уже скорее на пощёчину, и тогда Карлсон сказал:

– Ой, до чего же я милый! Я самый милый в мире! И я думаю, что поэтому мы сейчас поиграем во что-нибудь совсем милое, ты согласен?